22. «И обжег приказ его, как лава…»

11-й Фанагорийский полк хранил суворовские заветы и в годы Первой мировой.

Пожалуй, наиболее известная армейская фотография Первой мировой — фанагорийцы, идущие вперёд по полю, ощетинившись штыками. Зримый символ русской воинской доблести. Гренадеры! О них и пойдёт речь.

11-й гренадерский Фанагорийский генералиссимуса князя Суворова полк

Этот полк сформировал сам Суворов военной весной 1790 года — он выбирал лучших чудо-богатырей из разных гренадерских рот. В те годы ещё не существовало Фанагорийской крепости на Тамани: её Суворов выстроит только через четыре года. Но там, на Таманском полуострове, веками существовал городок с греческим названием Фанагория. Его именем и назвали полк. Кстати, не первый с таким названием. В 1780-е фанагорийцами называли 10-й Гренадерский полк, который с 1790 года получит наименование Малороссийского. Этот полк тоже связан с военной славой Суворова: он принимал участие в Рымникском сражении. Но под Измаилом в бой шли уже новые фанагорийцы — 11-й гренадерский полк.

Во время штурма Измаила полк потерял 400 человек. Каждый солдат и офицер, шедший на взятие неприступной, понимал, что смерть ходит рядом, потому и говорил Суворов: «На такой приступ можно решиться лишь раз в жизни!».

После измаильской победы, под командованием генерала князя Репнина (между прочим, злейшего врага Суворова) полк участвовал во взятии крепости Мачин. Это победное сражение принесло полководческую славу Репнину. Тем временем Суворов, посланный в Финляндию, чувствовал себя едва ли не ссыльным. И успехи Репнина воспринимал ревниво.

Фанагорийцы уже в первых сражениях после образования полка показали себя серьёзной боевой силой: суворовскую науку побеждать они затвердили как никто.

Превосходили любого противника в мастерстве штыкового боя. Что это означает? Тут и физическая сила, и выносливость, и ловкость и, конечно, бесстрашие, неукротимый характер. Дрогнуть в бою, отступить, отдать инициативу врагу — этого фанагорийцы себе не позволяли.

В бою они усердно следовали суворовским правилам: «Штыком коли метко», «Сам погибай, а товарища выручай», «Дело мастера боится», «Смелость города берёт». Простые истины, выраженные народным афористическим языком, стали для солдат устным учебником тактики.

Во время польского похода 1794 года полк — уже приобретший боевой опыт — был оплотом суворовской науки побеждать, его личной гвардией. Не раз фанагорийцы решали судьбы сражений. Брали Прагу — укреплённое предместье Варшавы, торжественно вступили в польскую столицу.

Император Николай I поднял боевой дух полка, официально присвоив ему имя Суворова. Тогда же 10-й гренадерский — Малороссийский, а когда-то — Фанагорийский — получил имя Румянцева.

Полк отличился в кампании 1877 года — под Плевной. Фанагорийцы получили от императора две георгиевские трубы с надписью «За разбитие и пленение турецкой армии под Плевною 28 ноября 1877 г.». Трижды полк получал Георгиевское знамя — за героизм, проявленный при взятии Базарджика в 1810-м, при Остроленке в 1831-м и при Плевне.

Но приходилось полку участвовать и в делах не столь героических. Из песни слов не выкинешь. В 1895 году гренадеры участвовали в подавлении волнений на Большой Ярославской мануфактуре Корзинкина. В продолжительной стачке участвовало не менее шести тысяч человек. Без армии власть не могла справиться с рабочими, бурно выражавшими своё отношение к понижению расценок. Фанагорийцев бросили против бунтарей. Солдаты дисциплинированно исполнили приказ открыть огонь. Шесть (по другим сведениям — семь) рабочих пристрелили на месте, ещё восемнадцать было ранено. Молодой царь Николай Александрович начертал на рапорте командира фанагорийцев — полковника Кулагина: «Спасибо молодцам фанагорийцам за стойкое и твердое поведение во время фабричных беспорядков». Стойкость и верность государю — это достойные качества, но ярославские выстрелы воспринимались как тревожный знак. Росла взаимная ненависть между пролетариатом и «хозяевами жизни», а армия в этом конфликте оказалась между двух огней. Сгладить кровавые противоречия не удалось, взаимная ненависть только росла.

Много лет полк квартировал в Ярославле, на Волге. А с 1911 года казармы фанагорийцев располагались в Москве, на Немецкой улице. С этим переездом связан исторический анекдот. Однажды Николай II поинтересовался в разговоре с московским командующим: «Где квартируется Фанагорийский полк?». Тот почему-то ответил: «В Москве»!«. То ли запутался от смущения, то ли посчитал, что государю будет приятно услышать, что столь прославленный полк располагается в Белокаменной. Вот и пришлось спешно переводить полк в казармы, которые до 1910 года занимал Троице-Сергиев резервный батальон. Здание фанагорийских казарм (творение архитектора Ухтомского) сохранилось до наших дней, там теперь располагается научный центр Минобороны.

Москва привыкла к фанагорийцам, она и проводила их на фронт в 1914-м.

Несмелов (Митропольский) Арсений Иванович

С первых дней Великой войны фанагорийцев бросили в дело. В отличие от времён императрицы Екатерины, в ХХ веке никто не берёг знаменитые полки.

В Фанагорийском полку служил Арсений Иванович Митропольский. В августе 1914-го он вступил в войну прапорщиком 9-й роты Фанагорийского полка. Настроение тех дней сохранилось для нас в стихотворении Митропольского, который в истории литературы более известен под псевдонимом Несмелов.

Медная, лихая музыка играла,

Свеян трубачами, женский плач умолк.

С воинской платформы Брестского вокзала

Провожают в Польшу Фанагорийский полк!

Офицеры стройны, ушки на макушке,

Гренадеры ладны, точно юнкера…

Классные вагоны, красные теплушки,

Машущие руки, громкое ура.

Дрогнули вагоны, лязгают цепями,

Ринулся на запад первый эшелон.

Жёлтые погоны, суворовское знамя,

В предвкушеньи славы каждое чело!

Так начиналась война — бодро, вдохновенно, так провожали будущих героев. Московские казармы — позади. Впереди — Польша, сражения, слава. И — потери, поражения… Кто предчувствовал, что для фанагорийцев это последняя война?

Фанфарный пролог войны — это воодушевление, могучая вера в справедливость сражения «за царя, за Родину, за веру». Фанагорийцы шли в бой с уверенностью в победе. О суворовской славе, о балканских победах знал и помнил каждый солдат. Пройдёт год — и окажется, что армия не имеет всенародной поддержки. Крупные тузы буржуазии «нагревали руки» на войне, а революционеры и вовсе настраивали общество в пораженческом духе. Всё это, конечно, не преуменьшает героизм гренадеров. Они не посрамили славу предшественников.

Нередко приходилось действовать по-суворовски — штыками. Так было в боях у Червоной Гуры в мае 1915 года и в июле — под Эгерсдорфом. Командовал полком в те дни Павел Эмильевич Вильчевский, храбрый и образованный офицер, который много лет спустя закончит долгую жизнь в сане священника, в Каннах…

Тогда фанагорийцы ворвались в лес и штыковой атакой повергли в бегство противника. Враг был отброшен на несколько вёрст. Фанагорийцы захватили в плен 15 офицеров и 543 нижних чина. Истинно суворовская атака удалась тогда полковнику Вильчевскому! И командира, и его боевых товарищей ждали награды.

Во время войны, в 1915-м, появилась бодрая полковая песня:

К солнцу славы и победы

Вождь державный нас зовёт

Немец, слышь, зашевелился,

Вздумал нас пугать войной

И австриец расхрабрился

За немецкою спиной.

Не боясь угроз австрийских,

И немецких тех затей

Славный полк Фанагорийский

В бой повёл своих детей.

С этой песней гренадеры пойдут в наступление в 1916-м — с новыми командирами Васильчевским и Викторовым.

Брусиловский прорыв — уникальная операция в истории современных войн. И единственная, которая получила и в историографии, и в народной молве имя полководца. Ведь в ХХ веке говорили, что времена великих военных вождей остались позади. После Александра Македонского и Ганнибала, Карла Шведского и Петра Великого, Суворова и Наполеона настало иное время в истории войн: на первом плане — противостояние технологий, противостояние масс. И мобилизационные способности государства в этом смысле оказываются важнее талантов стратега. Брусилов, о котором в 1916-м году заговорил весь мир, стал исключением из правил.

Но — вот вам урок современной войны! — брусиловский прорыв не помог России оказаться в числе победителей Великой войны. Внутренние противоречия (которые проявились и в тылу, и в армии) оказались сильнее.

Промышленная, информационная война, противостояние политических систем — всё это в конечном итоге перевесило воинскую доблесть. Вот вам и «роль личности в истории», и «роль полководца в войне»…

Генерал Алексей Брусилов в 1917 году

Самая яркая наступательная операция Первой Мировой войны была направлена на освобождения Буковины и Галиции от австро-венгерских и немецких войск. Командующий Юго-Западным фронтом генерал от кавалерии А. А. Брусилов разработал и реализовал уникальную операцию: одновременно наступали сразу все армии фронта. После длительный артподготовки в июне армия пошла вперёд. Прорыва удалось добиться сразу на 13-ти участках. Особенно успешно сражалась 8-я армия генерала от кавалерии А. М. Каледина (он не так давно принял эту армию от Брусилова), занявшая Луцк уже к 7 июня. Перед армией Каледина встала 4-ая австрийская армия — её русские войска опрокинули поразительно быстро. Командование противника бросило против 8-й армии больше сорока дивизий — в том числе переброшенных с германского западного фронта. То был шанс для России могучим ударом опрокинуть и немецкие части — после разгрома австрийцев. Но 8-я армия после формированного наступления нуждалась в серьёзном подкреплении. И тут, по свидетельствам современников, сказалось скептическое (а друзья атамана говаривали: ревнивое) отношение Брусилова к талантам Каледина. Подмога пришла поздновато.

Освобождённая Буковина встречала русских радушно, хотя и скрытых врагов хватало. Солдат наступающей армии ужасали картины австрийских карательных операций.

С самого начала войны Австро-Венгрия повела борьбу с явными и воображаемыми прорусскими настроениями на территориях, подвластных ей и занятых в ходе войны. Жестоким репрессиям подвергали, прежде всего, православных.

Концлагерь «Талергоф», устроенный австрийцами, по-существу, для русофилов, не пустовал. Неудивительно, что православные принимали русских воинов как освободителей.

На долю фанагорийцев выпали тяжёлые бои в северном Полесье. Австрийцы пытались наладить сопротивление, и на многих участках фронта сражались упорно. Слава суворовских гренадеров упрочилась в предреволюционном 1916-м. Кто мог тогда предположить, что для Фанагорийского полка наступают последние времена? Впрочем, буревестников хватало — в том числе и в армии. Революционные ветры давно бушевали над Россией. Но во дни побед русского воинства в сражениях Первой мировой многим представлялось, что империя крепка, как никогда. И впереди — поход на Германию, а на Юге — бросок к Царьграду. Ничего фантастического в таких планах не было: Германия выдыхалась едва ли не быстрее России, внутренних противоречий в столице кайзера Вильгельма было не меньше, чем в Петербурге, а легендарная терпеливость русского крестьянина вселяла уверенность в победе.

Алексей Ермолаевич Эверт

Командующий армиями Западного фронта, опытный генерал Алексей Ермолаевич Эверт был противником решительного наступления, он считал его авантюрой, не верил в успех. Но после громких побед Брусилова был вынужден продвинуться вперёд — для удара он выбрал участки, приближенные к соседнему, брусиловскому фронту. В конце июля 1916 года, во время грандиозной битвы под Барановичами, полк ринулся в наступление от деревни Берёзовец на так называемый Фердинандов нос — лесной массив, за который немцы отчаянно сражались. Прозвали его русские офицеры в насмешку над болгарским царём, которого немцы втянули в войну против русских — православных братушек. Воевать фанагорийцам приходилось, по большей части, пртотив немцев, а не австрийцев. Шли на проволочные заграждения, захватывали вражеские окопы. Артиллерия поддерживала, но ощущался снарядный голод, в котором офицеры привычно винили союзников. Наступление провалилось, фанагорийцы несли большие потери, в одном из боёв погиб полковник Вергасов…

Самое известное стихотворение Арсения Несмелова — «Суворовское знамя» — посвящено одному из боёв того жаркого лета. Когда «перебило лучших» и только образ Суворова спас полк, повёл израненных героев в штыковую:

И тогда, — клянусь, немало взоров

Тот навек запечатлело миг, –

Сам генералиссимус Суворов

У святого знамени возник.

Был он худ, был с пудреной косицей,

Со звездою был его мундир.

Крикнул он: «За мной, фанагорийцы!

С Богом, батальонный командир!»

И обжёг приказ его, как лава,

Все сердца: святая тень зовёт!

Мчались слева, набегали справа,

Чтоб, столкнувшись, ринуться вперёд!

Ярости удара штыкового

Враг не снёс; мы ураганно шли,

Только командира молодого

Мертвым мы в деревню принесли…

Так бывает: память о великом прошлом выручает, ведёт к победе. Это — не только про Суворова, но и про героев Первой мировой…

Февральская революция перевернула полковую жизнь. В первую очередь с полка сняли шефство великого князя Дмитрия Павловича, который исполнял эту символическую миссию почти тридцать лет.

Армия разваливалась под давлением коррупции и разнообразной пропаганды. Но в «Сводке сведений о настроениях в частях» читаем: «В лучшем состоянии 11-й Фанагорийский полк, где разложения еще не замечается».

Да, суворовский полк в те недели был исключением из правил — там боевые офицеры сохраняли власть и авторитет. Только окончательный развал армии станет для фанагорийцев роковым: героическая история прервалась. В наше время восстанавливаются гвардейские полки. Возможно, и знамя фанагорийцев снова станет для России не только музейным. В сражениях Первой мировой «молодцы-фанагорийцы» «служили, не щадя живота своего».